Виртуальные активы повторят судьбу доткомов: самые сильные взлетят

Резкое падение стоимости виртуальных активов на минувшей неделе возродило призраков прошлого. И квалифицированные аналитики, и досужие комментаторы вспомнили про «пузырь доткомов», который за пять лет стремительно надулся и лопнул в течение одного дня. Даже Bloomberg не обошел эту тему стороной. Но можно ли сравнивать эти два феномена? И вообще, допустимо ли сопоставление этих двух экономических явлений?

Немного истории. Феномен доткомов (название пошло от расширения доменных имен .com) возник в середине 90-х годов прошлого века, когда само слово «интернет» обладало магическим свойством открывать все двери. XX век — от «Титаника» до башен Всемирного торгового центра — запомнился неистребимой верой человека в прогресс. И всемирная паутина представлялась на тот момент его вершиной. Тот, кто упоминал IT, безоговорочно получал деньги на развитие. При этом было совершенно неважно, что конкретно предприниматель собирался делать. Не имела значения ни материальная база компании, ни сотрудники и их квалификация, ни технологии (на тот момент мало кто имел представление об интернет-технологиях), ни бизнес-модель — это были, одним словом, «гаражные» компании. Эти фирмы легко выходили на IPO и собирали миллионы долларов. По приблизительным оценкам, в период пика рынок доткомов оценивался в $6,7 трлн.

Так было до 10 марта 2000 года. Тогда индекс NASDAQ Composite превысил 5132 пункта. А затем стал падать. И всего за год снизился в пять раз — до 1100 пунктов. Тысячи компаний разорились. Пузырь лопнул.

В настоящий момент стоимость виртуальных активов также падает. С начала 2018 года самая популярная цифровая монета потеряла порядка 80% цены. И теперь некоторые эксперты любят прикладывать друг к другу графики и говорить: вот, посмотрите, такое уже было!

Графики действительно похожи, но не стоит спешить с выводами.
В чем же принципиальные отличия доткомов от многочисленных проектов виртуальных ценностей?

Первое — проекты цифровых активов не столь однородны. Все без исключения доткомы были бизнесами со своими предпринимательскими схемами или без них, но целью было извлечение фиатной прибыли. А вот с виртуальными активами все не так. Некоторые из них действительно можно воспринимать как некие акционерные общества. Например, за второй по популярности виртуальной платежной единицей стоит целая экосистема со своим DLT-реестром, множеством технических решений, опций и приложений. В данном случае в большей степени капитализируется платформа и во многом личность ее создателя, Виталика Бутерина.

Главная же цифровая монета — это конечный продукт. Ее инфраструктура, конечно, развивается, меняется, но все усовершенствования носят сторонний характер, не имеющий отношение к создателям.

Иными словами, в первом случае мы действительно имеем дело с  бизнес-моделью, во втором — скорее, с тиражируемым произведением искусства IT-технологий, обладающим признанной ценностью. Получается, что на одних и тех же биржах, в одних и тех же условиях торгуются совершенно разные по своей институциональной природе активы. Можно сказать, что на них действуют разные рыночные законы.

Второе отличие. Доткомы и проекты виртуальных ценностей существуют в принципиально разных экономических моделях. «Гаражные» компании — это продукт промышленной и инновационной экономики, главной ценностью которой были технологии производства и научно-технические разработки. Цифровые финансовые системы живут в экономике социального капитала. Значение этого явления может хорошо проиллюстрировать простой пример. Рыночная стоимость компании Samsung составляет около $773 млрд, компании Apple — около $1 трлн. При этом корейский промышленный гигант объединяет по меньшей мере 23 бренда, под которыми выпускается все, что угодно: от смартфонов до танкеров и продуктов питания. У Apple только 13 брендов, под которыми производятся исключительно электронные гаджеты. При этом тех же смартфонов Samsung продает на треть больше — 308,5 млн штук против 215,8 млн штук у Apple. И убыточных брендов у корейской компании в процентном соотношении меньше. Так почему же она дешевле? Куда делись все танкеры, сталелитейные заводы и прочие бизнесы? Все просто. Львиная доля стоимости компании Apple — это социальный капитал, лояльность фанатов, погруженных в цифровую реальность. Именно они приносят компании миллиарды долларов, покупаясь на различные сервисы. Миллионы людей живут и работают ради того, чтобы купить что-нибудь новенькое от Apple.

У Samsung могло бы быть тоже самое, не отдай она свою социальную платформу на откуп Google.

Сегодня мир живет другой экономикой, где любовь и доверие потребителей стоит во много раз дороже, чем самые технологичные производства, самые удачные продажи и самые эффективные биржевые схемы. Есть ли у виртуальных активов социальная капитализация? Несомненно, есть.

Третье отличие — состояние общества. Кризис доверия к фиатным валютам вызвал потребность в новых ценностях. США, Евросоюз, Китай, Россия настолько заигрались в геополитические игры, что финансовые власти этих стран перестали замечать или делают вид, что не замечают стремительно надвигающегося глобального экономического кризиса.

Цифровые монеты — это условно независимая альтернатива нынешней кредитно-денежной системе.

Ну и, наконец, четвертая — главная причина, почему виртуальные платежные системы не станут таким же пузырем, каким в свое время стали доткомы. Все дело в том, что сами доткомы пузырем и не были. Ведь обесценивание гаражных компаний было актуально только для биржи NASDAQ и ее трейдеров, но не для глобальной экономики. Ведь при крахе 2000-2001 года разорились только 50% компаний, но другие 50% уцелели и сформировали тот интернет, который мы сейчас видим. Google, Amazon, eBay, как и многие другие гиганты рынка, когда-то были доткомами. Если на сегодняшний день посчитать суммарную стоимость существующих ныне компаний, чьи акции тогда обвалились, и тех, кто стартовал позже, но по той же схеме, то она намного перекроет $6,7 трлн. Проще говоря, доткомы выиграли. Но представители традиционной экономики никак не хотят это признать.

Весьма вероятно, что и виртуальные валютные проекты не проиграют. Более того, можно высказать совсем еретическую мысль: чем волатильнее сегодня цифровые монеты, тем лучше для них и для глобального рынка.

Конечно, спекуляция — это проблема. Но не настолько серьезная, как может показаться. Спекулянтов все равно меньше, чем честных инвесторов, и не мошенники будут определять будущее цифровых платежных средств. А те массы людей, что войдут в цифровые активы «на низах».

Все вышесказанное — не открытие в области экономики. Нобелевскую премию за это не дадут. Почему же рупор традиционной экономики, агентство Bloomberg, поднимает панику? Ответ прост. Новая цифровая экономика ворвалась в обустроенную жизнь традиционной экономики, не спрашивая разрешения, и расшатывает финансовые традиции. Прежде всего, речь идет о Соединенных Штатах Америки.

«В последнее время в США была заряжена мантра «неудача — это не вариант», эта мысль — токсичная надменная ошибка, — пишет один самых ярких представителей новой экономики инвестор Андреас АНТАНОПУЛОС. — В 1970-х годах США разработали политику лесного хозяйства, которая поддерживала стопроцентную профилактику лесных пожаров; назовем ее «пожар — это не вариант». Эта политика привела к системному тушению мелких пожаров и, в конечном счете, к появлению очень несбалансированных лесных экосистем. Где пожар в настоящий момент являлся бы не просто вариантом, но и неизбежным благом. Наша финансовая система стала очень похожей на плохо управляемый лес, укрывая в себе все большую вероятность системного и разрушительного пожара».

Трудно не согласиться с экспертом. Все разговоры о рисках, отсылки к прошлым кризисам похожи на тушение мелких пожаров. Но такая практика породила перекошенную финансовую систему, где 50% богатств принадлежат 1% населения. Коррекция неизбежна, и появление цифровых активов, независимых от монетарных властей, — неотъемлемая часть этой коррекции. Причем Bloomberg не ошибается, он просто защищает интересы традиционной экономики.

Люди во всем мире, а не только в предместья Нью-Йорка или Бостона, хотят иметь право на счастье. «Как сказал Маршалл Маклюэн, мир становится большой деревней, —  заявил в одном из интервью российский визионер и венчурный инвестор Александр ШУЛЬГИН. — Вот если ты живешь в дружной деревне, то зачем тебе деньги, когда у тебя все есть? Ты получишь больше счастья, если твои базовые задачи решены, страхи сняты. Именно тогда у тебя появляется больше времени для счастья. Технологии идут именно к этому, они освобождают».