Цифровое право: неолит, версия 2.0

«Блокчейн убьет нотариат»! Или: «Блокчейн сделает ненужными долгие и утомительные процедуры регистрации собственности»! Сколько таких заявлений можно услышать на различных форумах и в кулуарных беседах с представителями цифровой экономики? Можно подумать, что блокчейн - настоящий убийца привычных нам норм и правил. Но попытаемся ответить на вопрос, так ли это?

“С точки зрения права я не могу прокомментировать блокчейн”, - ответил корреспонденту Bitnewstoday.ru французский нотариус. А вопрос был прост: смогут ли новые технологии изменить правовую реальность?

Никто не станет спорить с тем, что юридическая наука недоверчива, консервативна и даже скучна. Прежде чем попасть в систему правового регулирования, вещь, технология или явление должны пройти определенный жизненный путь. Доказать востребованность обществом, распространенность, жизнеспособность и определяемость. Только после этого право сможет оперировать категориями пользы или вреда и, соответственно, поощрения или запрета. Но так было до наступления цифровой эпохи, когда появились формации, не определяемые с точки зрения современного права.

Итак, DLT и блокчейн. Технология, позволяющая фиксировать цепочку транзакций, обеспечивая ее неизменность и достоверность. Но сразу оговоримся, что DLT (технология распределенного реестра) и блокчейн — разные явления. Распределенный реестр — технология хранения и распространения информации, а блокчейн — публичный общедоступный распределенный реестр, где любой человек, а не только квалифицированный пользователь (специалист), может принять участие в подтверждении транзакций на основе консенсуса и получить за это определенное вознаграждение в криптовалюте. Иными словами, DLT – это технология, блокчейн и смарт-контракты — правильнее было бы определить как право.

Такова особенность правового описания: начинать приходится со скучных прописных истин. Так создается юридическая последовательность: без самого простого не будет понятно самое сложное.

Дальше уже интереснее. Около 78% земель в Республике Гана (Западная Африка) не имеют собственника. Не потому что ими никто не владеет. Просто органы госрегистрации в этой стране настолько слабы, что не могут обеспечить кадастровый учет земель и права. Однако организация Bitnet предложила отдельным жителям и племенным сообществам самим провести оценку прав на недвижимость и занести их в блокчейн на основе достигнутого демократического консенсуса. То есть участником блокчейна мог стать любой желающий.

Другой пример — Эстония. В этой прибалтийской стране начал действовать распределенный реестр медицинских историй, который позволит проверять подлинность данных без опоры на централизованный орган. Это означает, что у данной платформы нет единого держателя в лице, например, Минздрава, а есть сообщество квалифицированных врачей, которые вносят в него медицинские данные. Причем никто, кроме докторов, к реестру доступа не имеет. Только квалифицированный специалист сможет завести в нем карту пациента и в случае необходимости представить информацию об изменении первоначальных данных. Права и квалификация пользователей этого реестра подтверждаются государственной медицинской лицензией.

В первом случае мы видим блокчейн как правовую конструкцию, во втором — ограниченный распределенный реестр (DLT) как технологию. И теперь можем отличить одно от другого.

А теперь попытаемся ответить на вопрос: почему до сих пор в подавляющем большинстве государств, где уже давно функционируют и распределенные реестры, и блокчейн, нет единого правового регулирования? А главное, почему все-таки эта технология не убьет нотариат и органы государственной регистрации прав и гражданского состояния?

Если мы имеем дело с закрытым распределенным публичным реестром, то здесь все просто. Эта технология попросту не нуждается в специальном правовом регулировании. Децентрализованные цифровые площадки действуют в том же правовом поле, что и обычные публичные реестры или единые информационные системы, в которых представлены несколько реестров.

Такие, к примеру, есть у большинства нотариатов мира. У нотариусов Франции он называется «Реаль». Назван в честь юриста, советника Наполеона мэтра Реаля — создателя Гражданского кодекса будущей республики.
В этом случае не надо ничего придумывать, вся нормативная база для их функционирования уже есть. В нее нужно лишь внести небольшие изменения.

Правда, нотариальные сообщества разных стран, которые уже попытались внедрить подобную технологию в свою деятельность, столкнулись с одним и тем же недостатком распределенного реестра — невозможностью внести изменения, если в данные закралась ошибка или резко поменялись условия. Все коррективы и дополнения приходится оформлять отдельной транзакцией, а затем вновь вносить сделку. DLT, безусловно, лучше защищен от взлома и проникновения, но усилия и временные издержки по его ведению тоже велики.

Другое дело блокчейн. Он действует на основе консенсуса незаинтересованных пользователей. Но вот четкого юридического определения консенсуса как процедуры, определяющей право, в отличие от голосования, нет ни в одной правовой системе мира. Это понятие, конечно, широко применяется. В гражданском законодательстве большинства стран есть консенсуальные соглашения. В ВТО, Совете НАТО, в Совбезе ООН решения тоже принимаются на основе консенсуса. Но в первом случае консенсус — это метод согласования условий сделки, а право возникает на основе законодательства. Во втором — это не консенсус как таковой, а рейтинговое голосование с правом вето. Поэтому договорная природа блокчейна, с точки зрения классического права, неопределима. Все попытки каким-либо образом отрегулировать эту сферу (Мальта, Гибралтар, Бермудские Острова, Беларусь) заканчиваются принятием рамочных законов, которые трудно применимы в судебной практике.

Кроме этого, у блокчейна как права есть три недостатка с точки зрения современной юридической науки и правоприменительной практики.

Первый — отсутствие персонификации.

В виртуальном пространстве есть методы и устройства, позволяющие определить личность человека, например, электронная подпись. Во многих случаях она равнозначна обычной подписи гражданина, хотя у ЭП много недостатков, в том числе относительная простота подделки. Но в блокчейне она практически не применяется. Вся система построена на доверии. Как определить, что за человек сидит за компьютером на одной из ветвей цепочки? Человек ли это? А если человек, то дееспособен ли? На эти вопросы нет ответов.

Второй недостаток — доверие.

Доверие можно юридически зафиксировать только путем выдачи документа (доверенности) одного физического или юридического лица другому. Априорного доверия всех и всем нет и быть не может. Никто не видит и не знает тех тысяч людей, что подтверждают цепочку транзакций. А блокчейн именно так и работает.

И третий — отсутствие фиксации волеизъявления.

В настоящий момент в основе всех сделок лежит воля сторон. У любой цепочки есть начало. Это начало — конкретный человек. Блокчейн здесь не исключение. Он никоим образом не может определить добровольность и независимость транзакции, поскольку последняя анонимна. Никому не известны условия, при которых совершается сделка, и ограничения, которые могут быть на нее наложены.

Эти три проблемы делают блокчейн нерегулируемым с точки зрения современного права. Например, согласно гражданскому законодательству большинства стран, сделка купли-продажи недвижимости, зафиксированная смарт-контрактом, в случае судебного разбирательства может быть признана ничтожной, если нет других подтверждений ее законности,  добровольности и достоверности информации о сторонах.

Как это ни прискорбно для криптоэтузиастов, при совершении любой сделки должен существовать независимый посредник. Это может быть нотариус, адвокат, госчиновник или медиатор, кто угодно. Единственное условие — он должен принимать участие в юридическом процессе. Блокчейн же отвергает институт посредников в принципе.

Но почему же он тогда существует? И главное, действует? Гана — хороший пример.

Вот здесь и кроется самая интересная особенность этого явления. В этой африканской стране блокчейн хорошо лег на родоплеменные отношения, которые там до сих пор сохраняются. Ведь решения в племени принимались и принимаются консенсусом, именно договором всех со всеми. Причем имущество там принадлежит не конкретному человеку, а роду. Здесь блокчейн сработал на сто процентов.

Все новое — это хорошо забытое старое. Новейшая правовая технология — это, с одной стороны, своеобразная экспликация правоотношений каменного века на современный мир, с другой — перспективное направление развития права. Новая правовая реальность, которая пока не наступила, но, возможно, скоро наступит.

Да, здесь можно делать самые смелые заявления. Блокчейн как инструмент права будет работать только в том обществе, где отсутствует индивидуальная частная собственность или, говоря точнее, индивидуальный центр волеизъявления и распоряжения. К этому в нашем мире все идет. Пример — каршеринг. Машина, которой пользуется человек, ему не принадлежит, он не может ей распоряжаться как предметом, но может всецело оперировать временем нахождения в транспортном средстве. Он под свою ответственность может его использовать по назначению, а значит, ехать, передать, подарить и даже теоретически оставить в наследство. Но не сам автомобиль, который находится в собственности у акционерного общества с распределенным капиталом.

Таких вещей, как каршеринг или таймшеринг, с каждым годом в нашем обиходе становится все больше. Ведь нельзя не согласиться, что частная собственность — это не только прерогатива, но и обременение, неоправданное усложнение жизни. Мир же идет к упрощению.

Вероятно, придет время, когда частная собственность отомрет. Об этом говорили многие мыслители прошлого столетия. Сейчас мы видим примеры новой экономической и общественной реальности, ждать наступления которой осталось, по историческим меркам, не так уж и долго.